«Попытки Министерства образования и науки провести очередную реформу, в том числе объединить алгебру и геометрию в один школьный предмет – математику, это большая ошибка», – считает математик с сорокалетним стажем Татьяна Свищева, учитель-методист, отличник народного просвещения Латвии. Она убеждена, что попытка совместить несовместимое приведет к падению уровня знаний школьников, а значит, к невежеству.
В начале нашей беседы учитель-методист, математик Татьяна Александровна Свищева цитирует двух великих людей: педагога Василия Сухомлинского и мыслителя Сократа.
– Василий Сухомлинский не зря призывал: «Стыдись невежества. Гордиться незнанием – верх глупости. Невежество ума и чувств обедняет человека, делает его примитивным». Сократ озвучил не менее важную мысль: «Если корабль не знает, куда направить свой путь, никакой ветер ему не будет попутным».
– Далеко не пустые слова: мы уже не первый год пожинаем плоды многочисленных, не всегда продуманных реформ образования.
– Да, последние годы мы все чаще сталкиваемся с невежеством ума и чувств и тех, кто ставит эксперименты и тех, над кем эти эксперименты ставятся.
Учитель: объединять алгебру с геометрией недальновидно
– Как вы относитесь к намерениям в рамках реформы объединить алгебру с геометрией в один предмет?
– Алгебра и геометрия – это совершенно разные предметы с разными методиками преподавания. Объединять их в один предмет категорически нельзя, как нельзя не доказывать теорем, а только использовать формулы. В доказательстве теорем вся красота математики.
У меня всегда были отделены уроки алгебры и геометрии. Это, кстати, прекрасно понимают преподаватели Первой гимназии, которые уже высказались против объединения алгебры и геометрии в один предмет – математику. Я не просто согласна с этими преподавателями гимназии, но и благодарна им за то, что они публично подняли этот вопрос.
Кроме того, считаю целесообразным вернуть вступительные экзамены в вузы. Когда в высшую школу станут снова принимать по конкурсу тех, кто способен воспринимать высшую математику, тогда сразу возрастет интерес к изучению математики в средней школе. Конечно, сразу возникнет необходимость в качественных преподавателях математики. Но толку от такой реформы будет намного больше, чем мы имеем сейчас, когда сертификат о знании математики можно получить, зная математику всего на 10–15%.
Я убеждена, что детей, которые неспособны освоить азы математики на 4 и 5 баллов, просто нет. Есть только учителя, которые не способны их научить.
Полный портфель лягушек
– Вы педагог старой школы, как начиналась ваша работа?
– Мой самый первый класс оказался сразу десятым, так что работать пришлось фактически со взрослыми школьниками. А под Татарском, в сельской местности в Сибири, куда меня распределили работать, дети были очень рослыми, особенно мальчишки, и я по сравнению с ними выглядела просто малышкой. Старалась носить туфли на высоком каблуке, чтобы хотя бы визуально казаться выше.
– Наверное, школьники подшучивали над молодой учительницей, проверяли на прочность?
– Да! Один случай не забуду никогда. Один из моих старшеклассников как-то предложил донести мой портфель до школы. Портфель был, конечно, тяжелым, и я согласилась. Потом об этом очень пожалела.
– Почему же? Не донес?
– Донес. Но когда я его открыла на уроке, он оказался до верху наполнен лягушками! Там все шевелилось и квакало, а класс не сводил с меня глаз, все были в курсе розыгрыша. Они же не догадывались, что Татьяна Александровна возьмет себя в руки и без малейших эмоций хладнокровно будет вытаскивать каждую лягушку за лапку из портфеля и методично выкладывать их каждой девочке на парту. Визгу было на всю школу! Остальных лягушек высыпала на стол из портфеля и спокойно сказала: «Вы можете делать, что угодно, меня ничем не проймешь!» и начала урок. А сама думаю, вот же сволочи! Потом они всем классом бегали по школе и собирали эту живность. Вот такую проверку на прочность мне мои ученики устроили. Видимо, я ее прошла, потому что больше ничего подобного не откалывали.
А еще я очень боялась гусей. Первая встреча с ними для меня, молодой учительницы, закончилась неудачно – погнались, ущипнули. Больше я им дорогу не переходила. Просто стояла и ждала, пока сами уйдут. И если вдруг не доходила к началу занятий до школы, мои ученики догадывались, что дело в гусях, и шли меня встречать.
Мне, городской девчонке, вообще было нелегко привыкать к прелестям сельской жизни. Преподавала я под Татарском, в поселке городского типа, там был совхоз, было и племенное хозяйство, куда за скотом приезжали даже из-за границы. Сельчане учителей очень уважали. Даже те, кто выпил, завидев учителя, вытягивались по струнке, моментально трезвели и тепло приветствовали.
Помню, жилье нам, учителям, давалось бесплатно, за электричество и отопление тоже платить не приходилось. Условия были прекрасные, вот только, чтобы была горячая вода, приходилось топить титан. А для этого нужны были дрова. Дрова-то нам тоже давали бесплатно, но их ведь надо было колоть. А в доме жило много молодых учителей, колоть никто не умел. Меня, как самую смелую, коллеги всегда посылали колоть. Местные мужики проходили мимо, завидев мои потуги, подсмеивались: «Татьяш, не мучай ты это бедное бревно. Давай топор, наколем тебе дров!»
Истопник, который топил наш дом и школу, любил выпить. Если трезвый – то с утра затопит, а если нет, то только к обеду. Бывало, что и померзнуть приходилось. Помню, первое время часто спала с утюгом под одеялом.
– Не обжигались?
– Нет, ставила его на режим «капрон», заворачивала в полотенце и так грелась ночью.
Чуть позднее проблема с колкой дров решилась сама собой. Один хулиганистый мальчик, пятиклассник, который никак не хотел учиться, стал жить у меня – с согласия родителей взяла над ним шефство. Дело в том, что с ним никто не мог справиться, и его собирались уже отправить в интернат в Татарске, откуда домой отпускали только в каникулы и по праздникам. Мне стало жаль ребенка, и я взяла его на поруки.
Парнишка обрадовался, что не отправили в интернат, не догадываясь, какая жизнь его ждет в учительском доме: режим, порядок, пока уроки не сделал, никаких гуляний. В десять вечера в кровать, единственное, что можно – читать на ночь вслух. Так мы с ним и читали. Научился прекрасно читать, подтянулся по учебе.
А он очень хозяйственный, как и все сельские дети. Прихожу из школы домой – полы вымыты, дрова наколоты. Папа этого мальчика привозил нам меда, а однажды смастерил нам для обогрева «козла». Это была совершенно невероятная конструкция – железная труба, обмотанная спиралью. Все это стояло на двух кирпичах, включалось в розетку и тут же раскалялось докрасна. Комната натапливалась буквально за час.
А потом, когда я честно отработала свои два года по распределению, уехала в город. Когда я уезжала, мой мальчишечка плакал, так прикипел ко мне душой.
В Новосибирске директор нашей школы считала, что 99% времени учитель должен проводить в школе и только 1% оставлять для личной жизни, да и это еще много. Заявление о приеме на работу я писала под ее диктовку – «Обязуюсь не просить прибавку к зарплате и работу по совместительству». Было у меня 20 часов математики в неделю в девятом и десятом классах. А зарплата тогда была на руки 100 рублей, еще 10 рублей доплачивали за классное руководство и 3 рубля за проверку тетрадей. За вычетом подоходного налога на руки получалось ровно 100. Так я отработала еще девять лет.
– А как вы оказались в Риге?
– А моя семья – в силу обстоятельств – должна была переехать в Ригу. Вот я в шутку и сказала родителям: «Привезли меня сюда, вот и ищите теперь мне работу». А они на полном серьезе взяли телефонный справочник и стали обзванивать все школы. Во всех школах отвечали одно и то же – обращайтесь в августе, тогда посмотрим, а в рижской школе № 68, как услышали, что я математик, сразу же попросили приехать. Так 43 года назад моя судьба и решилась.
Когда я впервые увидела свой будущий кабинет, была в легком шоке – мрачноватые темно-зеленые столы и такие же стены. А в конце кабинета какие-то старые встроенные шкафы. Я чуть не разрыдалась. Ожидала всего, но чтобы в столице Латвии был такой кабинет математики – такое мне и в страшном сне не могло присниться. В Новосибирске у меня остался прекрасно оборудованный кабинет с огромной библиотекой, каждая книга мною покупалась лично.
Я решила, что сама приведу в порядок кабинет, и за три года с помощью родителей мне это удалось. Правда, мрачный темно-зеленый цвет обоев осветлить толком так и не получилось, плюнула и все-таки наклеила поверху светлые обои. Причем купила их за свои личные деньги, клеила вместе с мамой и папой.
Когда школьная администрация перед началом учебного года принимала кабинеты, директор наша ахнула, когда увидела, как преобразился кабинет. Только сказала: «Не боитесь, что школьники быстро выпачкают такие светлые обои?» На что я сказала, что пусть только попробуют, заставлю переклеивать заново весь кабинет. Так что дети при верном подходе умеют ценить красоту.
Я постепенно приучила детей из своего класса ходить в театр, хотя многие родители-рижане поначалу были против. Но это не обсуждалось, четыре раза в год мы ходили в театр. Я родителям сказала: деньги на театр прошу найти, не купите лишнюю юбку, не выпьете лишнюю бутылку вина, но ребенок должен иметь возможность ходить в театр.
Учить нужно всех
– Наша 68-я рижская средняя школа не была элитной. Это была обычная районная школа, в которую принимали всех желающих. Я на самом деле убеждена, что это правильно: учить ведь нужно всех детей без исключения, а не только самых способных. По такому принципу всегда работала и на заре своей педагогической карьеры, и до самого выхода на пенсию.
– Неужели всех удавалось обучить математике? Наверное, не всем детям она давалась легко?
– Если подходить к обучению детей с пониманием того, что любой новый материал для них изначально сложен (ведь они слышат о нем впервые), то все получится. Педагогу нужно иметь терпение и не уставать объяснять непонятное, решая все новые и новые примеры. Только так можно научить. Конечно, одни дети схватывают на лету, другим нужно больше времени, чтобы усвоить новое. Главное понимать, что детям учиться трудно, и не сердиться на них понапрасну.
Следствие ведет математик
– Неординарных ситуаций за долгие годы моей работы в школе наберется очень много и разных, – продолжает заслуженный учитель. – Каждая из них стала своего рода проверкой на прочность. Приходилось быть и мамой, и психологом, а порой даже детективом.
– Как это?
– Однажды поневоле пришлось побывать в роли следователя. Отношения со всеми учениками у меня строились на доверии, кабинет математики никогда не закрывался. А у нас в школе было так заведено, что класс, уходя на перемену после урока, оставлял свои портфели и рюкзаки в кабинете, чтобы они не валялись на полу в коридоре, а после звонка на урок дети забирали их и шли в следующий класс. Такая система была отлажена и прекрасно работала, никто из посторонних в мой класс не заходил, чужих вещей никогда не трогал.
Но как-то раз произошло ЧП – на перемене у одной девочки пропал рюкзак, который оставался в моем математическом кабинете. Ученица пришла за ним, чтобы идти на другой урок, а рюкзака нет! Было там все, что и у всех остальных – книги, тетрадки, письменные принадлежности. Но самое неприятное, что в нем лежали еще и общественные деньги. Уже не помню, на что тогда эта девочка собирала, может, на подарок кому-то в день рождения или какой-то праздник.
Криминал! Обыскали класс, все коридоры – нигде не нашли. Проверили даже туалеты, и вот в одном мужском туалете на том же этаже кто-то из ребят этот пропавший рюкзак обнаружил. Поначалу обрадовались, что кошелек на месте, но на поверку денег там не оказалось. Что делать? Вызывать полицию? Но чем закончится такой инцидент для ребенка, который позарился на чужое? Как-то не хотелось проверять. Я решила во чтобы то ни стало найти воришку и вернуть девочке пропавшие деньги.
– Как же вы стали действовать?
– Сначала обратилась к классу с просьбой добровольно вернуть чужое. Реакции не последовало. Затем мы вместе с ребятами на переменке опросили детей, не видели ли они случайно кого-нибудь с красным рюкзаком? И представляете, удалось найти свидетеля, который вспомнил, кто этот рюкзак занес в туалет и бросил. Так и вышли на мальчика, о котором с виду и не скажешь, что он способен взять чужую вещь. Поговорила с ним по душам, и он признался. Деньги почти сразу же вернул. Оказалось, у мальчика клептомания, и он время от времени брал чужие вещи и всегда прятал примерно в одно и тоже место – в ведро с песком рядом с противопожарным щитом. Так и разобрались к концу учебного дня, что к чему (заметьте, не вынося сор из избы и без привлечения полиции). Но больше я ни в каких расследованиях не участвовала: слишком много нервов и душевных сил требуют такие ситуации!
Раскаяние несколько лет спустя
– Больше ничего не пропадало?
– Одна ситуация коснулась меня лично. Как-то в школе после уроков внезапно исчезло мое необычное кольцо-часики – подарок брата, которого я очень любила. Оставила его накануне на раковине, когда отмывала руки от мела.
Но ни наутро, ни в другие дни это колечко так и не нашлось. Шума я не поднимала, только у дежурных поинтересовалась, не нашлось ли во время уборки. А ребятам из своего класса просто призналась, чем оно мне дорого и попросила вернуть: «Наигрались – положите на место». Но тогда вещь никто так и не вернул. А несколько лет спустя меня ждал сюрприз: один ученик все-таки пришел и признался, что колечко взял он, очень уж оно понравилось. Просил простить и попытался вернуть кольцо, но я его не взяла. Сказала: «Дело прошлое, будем считать, что я тебе его подарила». Мальчик выдохнул с облегчением: «Правда?» Все эти годы ребенок переживал – совесть ему не давала покоя – и вот, наконец, решился покаяться.
Дисциплина прежде всего
– Как удержать дисциплину в классе? Это же целая наука, порой недостижимая для начинающих учителей.
– Все это приходит только с опытом. Нужно придумывать какие-то хитрости, в каждом классе свои приемы, свой подход.
Но при этом ты должна всегда быть готова к уроку. Я всегда писала конспект, даже в последние годы работы в школе. Многие учителя удивлялись, а я говорила: «Как же иначе?» В каждом классе даже в одной параллели материал один, а подход разный, значит, и разный конспект. Я должна знать, как начну и чем закончу урок. Это уважение к себе и к ученикам.
Дети все это очень хорошо видят и чувствуют. Но у начинающих учителей, конечно, бывают проблемы с дисциплиной.
Я вела уроки при открытых дверях, потому что сторона солнечная, в классе жарко. Как-то слышу в соседнем классе такой шум, будто мебель доламывают. Зашла – смотрю, за столом молодая учительница по английскому общается с двумя учениками, остальные бегают по классу, передвигают столы, везде разбросаны бумажки, крик такой, что уши закладывает. Я посмотрела на это несколько секунд, затем сказала: «Считаю до трех. Если не соберете бумажки и не поставите парты на место, будете собирать бумажки по всей школе и мыть коридор. А если шум не прекратится, будете иметь дело с моими старшеклассниками, которым вы мешаете учиться». Дети сразу же сообразили, что лучше подчиниться. В считанные секунды навели порядок и до конца урока была тишина. Молодая учительница на перемене подошла и спросила: «Как вам удается держать дисциплину? Меня они не слушают...» Но я убеждена – авторитет нужно заработать. И нужно быть таким учителем, которого интересно слушать, которому можно доверять. На классном руководителе вообще лежит очень большая ответственность. Он часто является хранителем детских тайн. Дети часто делятся с любимым учителем тем, что даже родителям не всегда могут рассказать...
Виктория СОКОЛОВА
