В советское время Латвия славилась своей курортной медициной. Люди ценили возможность отдохнуть в живописном месте и одновременно поправить здоровье. Но в девяностые годы большинство санаториев было закрыто, и сегодня само слово «санаторий» звучит как нечто архаичное. Сейчас в Латвии действуют лишь реабилитационные центры, и они выполняют совершенно другие функции. Почему так произошло и надо ли это изменить? Об этом мы поговорили с профессором, врачом физикальной и реабилитационной медицины, основателем и бывшим руководителем НРЦ «Вайвари» Айварсом Ветрой.
«У государства нет средств!»
- Многие пожилые люди с теплотой вспоминают, как в советское время отдыхали в санаториях Латвии. Сегодня таких учреждений у нас больше нет. Как вы к этому относитесь?
- Давайте сначала определимся, что мы имеем в виду под словом «санаторий» и кому нужны услуги такого учреждения. Санаторий — это особым образом организованное пространство в природной среде, где сочетаются медицинские услуги и природные лечебные факторы. Такие учреждения в первую очередь необходимы тем, кому важно стабилизировать свое состояние здоровья и не допустить его ухудшения. Это не профилактика болезней в классическом понимании, а скорее поддерживающая, пусть и не интенсивная, но системная помощь. Если мы говорим о пациентах с хроническими заболеваниями, а их очень много, то исчезновение санаториев, безусловно, им навредило.
Хочу также отметить, что в советское время пребывание в санатории было частью четко выстроенной системы, действовавшей в рамках государственной структуры. Люди приезжали в Латвию со всего Советского Союза, путевки выдавались через профсоюзы. Конечно, летом в санаторий чаще всего попадали представители номенклатуры, а простым людям было сложнее туда устроиться, но «сложнее» не значит невозможно. За две недели в санатории, особенно если диагноз был несложным, действительно можно было почувствовать улучшение.
Сейчас ничего подобного уже нет. Государству часто не хватает средств даже на спасение жизни, не говоря уже о восстановлении ее качества или поддержании функциональности.
Министерство здравоохранения на протяжении последних двадцати лет из-за хронической нехватки ресурсов не справляется с обеспечением медицинской помощи и фактически не в состоянии взять на себя ответственность за все ее аспекты, включая восстановление функциональности человека после лечения.
Не путайте понятия!
- Вместо санаториев, которых в советское время было немало и которые финансировались государством, в современной Латвии остались всего три реабилитационных центра «на природе», пребывание в которых оплачивает государство. Попасть туда за счет бюджета — задача со звездочкой. К тому же приходится стоять в немаленькой очереди. Каково ваше отношение к этому?
- Конечно, я отрицательно отношусь к наличию очередей на получение объективно необходимых реабилитационных услуг. Сегодня, если человек хочет пройти реабилитацию за государственный счет, ему приходится стоять в очереди не только из-за ограниченных возможностей реабилитационных учреждений принять его, но и из-за необходимости ожидания государственного финансирования.
Но я хотел бы, чтобы люди понимали: санаторно-курортное лечение — не то же самое, что реабилитация.
Реабилитация — это восстановление утраченных функций, возвращение человека к самостоятельной жизни. Это физиотерапия, эрготерапия, работа с врачами и другими специалистами, основанная на доказательной медицине. А бальнеология — это оздоровление с помощью природных лечебных факторов: воды, грязей, климата. К сожалению, различие между этими понятиями понимают далеко не все, включая чиновников. В результате реабилитация финансируется государством, а санаторное лечение — нет.
- Вы считаете, это ошибка?
- Да, считаю. Я не говорю, что Министерство здравоохранения обязано финансировать каждый санаторий, но целевые программы для определенных групп пациентов, особенно хронических, должны быть. О них никто не думает, им никто не помогает. Как я уже сказал, сегодня государство готово спасать жизнь, но не поддерживать ее качество.
В итоге получается так: если человек серьезно заболел, ему помогут, вылечат за счет бюджета. Но когда его заболевание переходит в хроническую стадию, государству пациент становится неинтересен.
Мне трудно понять, почему чиновники и работодатели не осознают, что содержать человека в трудоспособном возрасте как инвалида, выплачивать ему пособие или оплачивать больничные, обходится дороже, чем вложиться в профилактику обострений и сохранить его здоровье. Тогда он сможет продолжать работать, платить налоги и не выпадать из жизни.
Реабилитация — это тяжелый труд
- Пациенты часто жалуются, что слишком долго ждут своей очереди на реабилитацию. К чему это приводит? Что вы, как врач, наблюдаете?
- Я уверен, что большинство людей на самом деле ждут не саму услугу, а ее финансирование — чтобы реабилитацию оплатило государство. Потому что, если человек готов заплатить сам за «монореабилитацию», проблем с доступом к этим услугам почти нет. А вот за счет бюджета — совсем другая история. Приведу пример: физиотерапевт готов принять пациента хоть сегодня, но место за государственное финансирование будет только в сентябре. Это парадокс, который мы наблюдаем регулярно.
Другое дело — получение мультипрофессиональных реабилитационных услуг в командной форме. Здесь возникают сложности, потому что не хватает врачей-реабилитологов, которые хорошо разбираются в этих услугах.
Есть и еще одна проблема — цена услуги, предоставляемой за государственный счет.
Иногда под видом реабилитации человеку предлагают просто полежать в ванне или пройти процедуры с «душем». Это, конечно, приятно, но почти не решает медицинских задач.
Однажды моя коллега из Швеции сказала: «Назначить ванну за счет бюджета реабилитации — профессиональное самоубийство». И она права. Потому что реабилитация — тяжелый, кропотливый труд физиотерапевтов, эрготерапевтов и самого пациента. Это ежедневные упражнения, восстановление утраченных навыков, возвращение к самостоятельности. Ванна может быть частью общего процесса, но никогда его сутью.
Если отвечать на ваш вопрос, то промедление с реабилитацией, безусловно, ухудшает здоровье человека. Одновременно замечу, что есть пациенты, которым на определенных этапах лечения не требуется интенсивная физиотерапия, потому что их организм не справится с такими нагрузками. Им показаны бальнеологические процедуры, умеренная физическая активность, общее восстановление. Для них интенсивная реабилитация может не дать ожидаемого результата, другими словами им необходимо пребывание в санатории.
Такие пациенты сегодня уезжают в Бирштонас, Друскининкай, Пярну, Хаапсалу…
Там хорошо, где нас нет?
- Почему же Латвия не использует свой потенциал так, как это делают Литва или Эстония? Почему наше государство не вкладывает средства в развитие собственной курортно-санаторной системы?
- В Литве сумели сохранить курортную инфраструктуру и на ее основе выстроили современную модель. В Эстонии сделали ставку на социальную защиту, страхование, систему пенсионного обеспечения, в которой курортное лечение стало логичным продолжением медицинской и социальной поддержки. А в Латвии не было ни единой стратегии, ни целенаправленных решений.
Мы растеряли кадры — людей, которые знали, как работает курортная медицина, разрушили систему, которая десятилетиями функционировала эффективно.
И теперь, когда кто-то говорит: «Давайте возродим санатории!», я отвечаю: «Без команды, без специалистов, знающих и умеющих, это невозможно». Да и ресурсов, чтобы заново создать все с нуля, у нас уже нет. Это своего рода цена, которую мы заплатили за возможность развивать учебные программы, которых в Советском Союзе не существовало — физиотерапию, эрготерапию, аудиологопедию и другие. А также за создание системы медицинской реабилитации, включающей начальную помощь пациентам уже в отделениях интенсивной терапии. Ну и, конечно, это цена за то, что сегодня реабилитация доступна практически во всех больницах Латвии.
Яункемери и Кемери: тени былого величия
- Люди надеются, что придут инвесторы и многие города и места Латвии вновь станут курортами, как в прежние времена. Верите ли вы в такую возможность?
- Честно говоря, не особенно. За все эти годы я видел множество «громких» проектов, за которыми не стояло ничего реального. Иногда приходили серьезные инвесторы, но их мотивация оставалась непонятной или не вызывала интереса у местной власти.
Особенно часто обсуждалось возрождение санатория «Кемери». Но там нет ни персонала, ни полноценной медицинской базы.
Сейчас он скорее может стать гостиницей, где оказывают отдельные оздоровительные процедуры. Но без инфраструктуры любые вложения теряют смысл. Кто будет строить курорт для людей с тяжелыми диагнозами, если рядом ничего не функционирует?
Кроме того, людям нужно понимать: даже в советские годы в самом здании санатория «Кемери» не проводилось полноценное лечение. Это была гостиница, откуда пациенты ходили на процедуры и к врачам, находившимся в других корпусах. К 2003 году от здания остался полуразрушенный гигант, в котором ничего не осталось. Все, что представляло ценность — ванны, аппаратура, мебель — давно распродано и вывезено. Но потенциал Кемери как лечебного курорта, в отличие, например, от Балдоне, никуда не исчез!
- А куда было вывезено имущество «Кемери»?
- Думаю, часть оборудования, включая ванны, могла уехать в Литву или Эстонию. Там такие вещи еще какое-то время были востребованы, потому что курортная система продолжает работать. А у нас не осталось ни инфраструктуры, ни специалистов. Те, кто знал, как это должно работать, ушли, им не предложили альтернативу, их не поддержали. И вот теперь мы говорим о возрождении. Но кто будет работать в этих «возрожденных» санаториях?
Продолжая обсуждать «Кемери», скажу, что до всех кризисов и войны в Украине обсуждалась возможность привлечения средств Евросоюза для восстановления деградировавших территорий, включая Кемери. Насколько мне известно, план был следующим: сначала — восстановление курортного парка, затем — реанимация инфраструктуры: поликлиники, павильонов, отделений с минеральными ваннами. Но все пошло не так. Сегодня мы имеем незавершенный проект, замороженные намерения и закрытую гостиницу.
Санаторий — не просто здание, это инфраструктура
- О закрытии какого санатория вы сожалеете больше всего?
- Сложно выделить какой-то один. На самом деле исчезла целая система. Мы утратили не только здания, мы потеряли атмосферу, подход, традиции.
В районе Булдури-Майори двадцать лет назад появилось много небольших отелей, и казалось, что Юрмала оживает. Но довольно быстро стало ясно: это уже не то.
К тому же без курортно-санаторного лечения курортный сезон в Юрмале, рассчитанный только на отдыхающих, слишком короткий. Курортная система в прежнем виде исчезла окончательно. И вся Юрмала, так же как и Кемери, ждет того момента, когда нехватка санаториев в Латвии и недовольство пациентов этой ситуацией привлекут внимание инвесторов.
- Давайте поговорим о санатории «Белоруссия», который находился в Булдури. Что с ним происходит сейчас? Есть ли надежда на его возрождение?
- Недавно я проезжал мимо этого здания. Считаю, что восстановить его будет крайне сложно. Во-первых, потому что нет инвестора, готового вложиться в такой проект, причем с неясными правами собственности — Латвия, в отличие от аналогичного объекта в Риге, его не национализировала. А затраты будут колоссальны: речь идет о миллионах евро, поскольку здание и инфраструктура курортного лечения требуют полной реконструкции. Во-вторых, весь персонал, работавший в санатории, давно трудится в других учреждениях. Вернуть этих специалистов — почти нереальная задача. Для этого нужно настоящее чудо.
- То есть сейчас нет никаких реальных планов по его использованию?
- Обсуждались несколько вариантов. Один из них - передать здание в управление больницей им. П. Страдиня. Руководство больницы не раз отмечало, что у них остро не хватает коек для пациентов так называемого «второго этапа» — тех, кто уже не нуждается в интенсивной терапии, но требует ухода и наблюдения. Булдури находятся всего в 20 километрах от Риги. Логично было бы организовать там отделение ухода и одновременно санаторное лечение. Что из этого реализуется, пока сказать сложно, но ясно одно: здание не должно простаивать.
- А что появилось на месте других бывших санаториев?
- Подавляющее большинство бывших санаториев превратились в гостиницы или жилые дома. На месте санатория имени Горького в Дзинтари — жилой комплекс, вместо санатория в Лиелупе — апартаменты, на базе санатория в Майори построен красивый отель прямо у моря. Но нигде нет грязелечения, бальнеологии, отсутствует даже базовая медицинская инфраструктура для оздоровления и поддержания здоровья.
В то же время некоторые санатории были присоединены к Национальному реабилитационному центру «Вайвари» — это объекты в Тервете, Сигулде, Лигатне, Балтэзерсе, Саулкрасты, Резекне… Почти все эти учреждения продолжают свою деятельность как реабилитационные центры с ярко выраженными чертами санаториев. Но, например, центру в Тервете не хватает инвестиций для серьезной реконструкции, хотя там большую часть года «все работает». В Лигатне объемы медицинских услуг, крайне невелики, к тому же часть здания занимает пансионат для пожилых людей.
- А где удалось сохранить хотя бы какую-то преемственность?
- Пример — санаторий «Балтэзерс». Его приватизировали, но он продолжает работать, хотя и в другом формате. Это уже не санаторий в классическом понимании, а гибрид — реабилитационный центр, гостиница и пансионат одновременно.
И несомненно, нельзя не упомянуть санаторий «Санаре» в Яункемери и Государственное агентство социальной интеграции в Яундубулты. Благодаря совместным усилиям владельцев, руководства санаториев и сотрудников удалось сохранить их «классический» спектр санаторно-курортных услуг.
Санаторий, ставший центром реабилитации
- Получается, что единственным санаторием, который выстоял и сохранился, стал «Вайвари». Хотя сегодня это уже не санаторий в классическом понимании, а крупнейший реабилитационный центр в Латвии. Но способен ли он охватить всех, кто нуждается в помощи?
- Прежде всего замечу, что раньше «Вайвари» был домом отдыха одной очень крупной московской фабрики с небольшой медицинской частью. А то, что вы видите там сегодня, — результат огромных вложений государства, Европейского Союза и усилий персонала «Вайвари», благодаря которым на месте пансионата была создана крупнейшая в странах Балтии больница медицинской реабилитации, название которой не нуждается в рекламе.
Что касается бальнеологического отделения центра, то в те годы, когда я сам руководил учреждением, стало очевидно: по мере развития реабилитационных служб в других больницах страны пациенты не будут ехать лечиться исключительно в «Вайвари». Кто-то останется в Валмиере, кто-то — в Лиепае.
А в «Вайвари» будут направлять только тех, кому требуется особенно сложный, специализированный уход, например, пациентов с травмами спинного мозга.
Но таких пациентов немного, и для них достаточно одного профильного отделения на всю страну.
Восьмиэтажный центр накладывает на его владельцев и руководство серьезную ответственность. Бальнеологическое отделение в «Вайвари» изначально задумывалось для академических нужд университетского центра. Сейчас у учреждения новое руководство, и им следует думать о том, какие пациенты будут обеспечивать его загрузку в будущем — с учетом развития реабилитационных услуг в регионах.
Главное препятствие — нехватка кадров
- В чем, по-вашему, основное препятствие на пути восстановления санаториев в Латвии и расширения возможностей реабилитации?
- У нас нет целостного подхода. Кроме того, до сих пор не решен кадровый вопрос. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как тратить время медсестры, скажем, на то, чтобы открыть кран в ванной — это нерационально. Поэтому нужны новые профессии, такие как, скажем, «курортный техник». Их подготовка и поддержание квалификации обошлась бы дешевле и была бы проще, чем у медицинских сестер.
- Вы упомянули, что одной из главных проблем стало исчезновение специалистов. А можно ли сегодня в Латвии получить образование врача-бальнеолога?
- К сожалению, нет.
Около пятнадцати лет назад мы пытались ввести в систему здравоохранения специальность врача-бальнеолога, но это вызвало сопротивление.
В итоге бальнеология осталась за пределами профессионального поля. Физикальная медицина пошла своим путем и теперь интегрирована в специальность врача физической и реабилитационной медицины, а бальнеология — нет. Сегодня ни один врач в Латвии не получает полноценного образования в этой области.
Государство должно, наконец, признать: курортная медицина — не прихоть, не роскошь, а инструмент поддержки функциональности, способ предотвратить инвалидность.
Я бы хотел задать вопрос тем, кто принимает решения в сфере медицинских услуг: почему в рамках реабилитации государство продолжает оплачивать процедуры с недостаточной доказательной базой — массажи, ванны и так далее — но не поддерживает развитие полноценной системы бальнеологических и курортных услуг? Ведь если бы они были грамотно организованы, они могли бы эффективно дополнять лечение, снимать нагрузку с реабилитационных центров и сокращать очереди.
В центре системы должен быть человек — не строка в бюджете.
Ольга ВАХТИНА
