Что пошло не так с процессом интеграции общества в Латвии? Как школам безболезненно перейти на латышский язык обучения? К чему приводит снос памятников и смена названий улиц? Эти вопросы «МК-Латвия» адресовала независимому депутату Рижской думы Эйжении Алдермане.
У Эйжении Алдермане богатый опыт в политике и исполнительной власти. В начале 90-х она занимала должность замминистра образования, науки и культуры Латвии, затем была госсекретарем этого министерства, с 1994 года возглавляла Управление натурализации. На этом посту Эйжения Алдермане активно занималась вопросами интеграции общества, однако сейчас признает, что решения политиков перечеркнули многие благие начинания в этой сфере.
В этот созыв Рижской думы Эйжения Алдермане была избрана по списку «Согласия» и сейчас работает в этой фракции как независимый депутат.
Три обещания
– Что побуждает вас оставаться активной в политике?
– Много факторов, один из главных – желание помочь людям. В молодости я дала обещание отцу перед его смертью – оно было личного характера, второе – никогда не вступать в Коммунистическую партию и третье – не позволять себе разделять людей по национальности, по родному языку и по вероисповеданию. Эти три обещания я исполнила.
Свой путь в политике я начинала в партии Latvijas Ceļš («Латвийский путь»).
Я очень уважала соратников из Latvijas Ceļš – это были интеллектуалы, люди высокого полета. И я считаю себя по сей день членом этой партии, которой давно не существует. А формально с 2020 года я ни к какой партии не принадлежу.
Нас постоянно разделяют
– С какими запросами приходят к вам рижане?
– Ко мне приходят не только на прием в Рижской думе, меня узнают и часто заговаривают – на улице, в транспорте, в магазинах. Я получаю много писем. Вопросы очень разные. Присутствует в них и этнический момент, зачастую даже этнический нигилизм, гордость и одновременно горечь за себя. Я живу в большом доме и общаюсь со своими соседями. Чувствую их недовольство решениями, которые принимает правительство, Сейм, Рижская дума, недаром ведь рейтинги наших политиков очень низкие.
Очень часто ко мне обращаются по поводу Rīgas namu pārvaldnieks, жалуются на работу домоуправления. Но этими вопросами я лично не занимаюсь, передаю коллегам по фракции. По большинству вопросов я разделяю мнение коллег по фракции.
– Вы упомянули этнический нигилизм. Что вы имели в виду?
– У людей чувствуется историческая обида. Отдельные политики, занимающие высокие посты, людей постоянно разделяют, говоря: «латыши и русские, мы и они». Наше общество расколото. «Они» – это сотни тысяч людей, «мы» – это тоже сотни тысяч. И хочется спросить – насколько сильны духом эти люди, которые намеренно раскалывают общество?
– Видимо, так они зарабатывают политический капитал, поддержку электората.
– Значит, это политики, у которых две кожи: одну они снимают, когда приходят домой, а вторую надевают, когда идут на трибуну и обращаются к электорату. Но не надо думать, что люди так глупы. Поэтому и рейтинги у политиков столь низкие и каждый раз все меньше людей голосует на выборах – это плохо для государства.
Политическая игра
– Наверняка к вам обращались и российские граждане, которые могут потерять вид на жительство в Латвии?
– Да. Они пишут мне, рассказывают про экзамены. Конечно, поправки к Закону об иммиграции – это политическая игра.
Я ознакомилась с экзаменационными материалами и пришла к выводу, что требуемый там уровень знания латышского гораздо выше, чем простой уровень разговорного языка.
Другой вопрос – по какой причине люди, прожившие в Латвии столь длительное время, не изучили государственный язык даже на уровне разговорной речи? Если люди делали это, исходя из своих убеждений, я это одобрить не могу. Это вопрос этики: человек, долго живущий в государстве, должен знать государственный язык. Однако среди российских граждан есть и те, кто уже сдавали экзамен на знание латышского, но его результаты теперь не годятся.
Трудно осуждать людей, которые принимали гражданство России, чтобы получать российские пенсии. Люди не могли свести концы с концами, думали, что российская пенсия улучшит их материальное положение, или хотели выйти на пенсию раньше.
– Вы думаете, дело дойдет до выдворения российских граждан из Латвии?
– Это уму непостижимо, даже не представляю, как это можно сделать. И как на это посмотрит большинство людей в Латвии и в мире!
Комната чести и свинарник
– Болезненный вопрос – план изменения названий улиц и уничтожение памятников в Риге, – продолжает Эйжения Алдермане. – По этому поводу я получаю много писем не только от русскоязычных, но и от латышей.
Многие люди отказываются это понимать. Мне кажется, то, что происходит – это уничтожение истории и культуры. Мы можем что-то не принимать, против чего-то выступать, но мы не имеем права историю и культуру уничтожать – со всеми ее плюсами и минусами. Я сама выступила в Рижской думе по этому вопросу. Памятник Пушкину снесли, ночью куда-то увезли, и никто не знает, где он сейчас.
Поменяли название лицея, носящего имя Пушкина. Лицей на это дал согласие, но попробовал бы он не согласиться.
Я лично себе задаю вопрос – кто я, кто мы все по сравнению с Пушкиным? Это гений, признанный всем миром, в более чем 60 столицах мира стоят памятники Пушкину. Люди, которые с такой радостью воспринимают вести о сносе памятника, наверное, мало знают о Пушкине, книг о нем не читали. Возможно, даже не читали его стихи.
Мой отец, которого я очень любила и уважала, говорил: «Никогда не дели людей». И сказал еще одну важную вещь: «Учти на всю жизнь, у каждой национальности есть своя комната чести и есть свой свинарник». И кто мы такие, чтобы отправлять в свинарник имя и память о гениальном поэте?
– Многие люди переживали из-за сноса памятника Освободителям Риги в парке Победы.
– У этого памятника длительная и очень неоднозначная история. Для одних это память о погибших советских воинах, для других – память об оккупации. Тут ситуация сложнее, чем с памятником Пушкину…
Обделенное поколение
– Часто ко мне обращаются люди преклонного возраста, – рассказывает Эйжения Алдермане. – Это люди из поколения, к которому я сама принадлежу, которые родились в конце 30-х, в 40-е годы или в начале 50-х.
В их словах чувствуется горечь. Детство и юность этих людей выпали на очень тяжелый период. Я сама родилась в военное время и помню, как тяжело было после войны. Помню, как мы с мамой искали копейки, чтобы муки купить. Я в детстве не ела сладости, просто не знала об их существовании – у мамы не было на них денег. Поэтому сладости так и не полюбила. Дети моего поколения во многом были лишены любви и заботы, необходимой каждому ребенку. Наши отцы или погибли в войну, или были арестованы и высланы. Мой отец, после войны служивший начальником Валмиерской железной дороги, в сталинское время был арестован по доносу и 13 лет провел в лагерях в Воркуте. Потом его реабилитировали…
Так вот, отцы отсутствовали, матери работали не покладая рук, чтобы прокормить детей. Часто им было не до объятий, не до поцелуев, не до заботы о потребностях ребенка.
Сейчас эти люди, достигшие пенсионного возраста, снова недополучают заботы, снова сталкиваются с горьким опытом.
Они чувствуют, что им недодали. Им очень горько, что так сложилась жизнь – они получают пенсии по 300 евро, а надо платить за еду, за лекарства, за коммунальные расходы. Трудно представить, как эти люди могут прожить. И не всем дети помогают – у нас очень много одиноких пенсионеров.
В середине 90-х в независимой Латвии был министр, приехавший из Австралии, который предложил Сейму (а в том созыве было много политиков, приехавших из других стран) все годы, отработанные в советское время, не зачислять в стаж. В итоге в стаж эти годы вошли, но на размер пенсий не повлияли.
Я была госсекретарем Минобразования, потом замминистра образования, руководила Управлением натурализации, а выйдя на пенсию, получала 180 латов. Сегодня это было бы, наверное, около 500 евро.
Отчасти и поэтому я так долго работаю: чтобы был побольше стаж, чтобы на пенсию можно было прожить.
Я верила, что нужна интеграция
– Вы много лет занимались интеграцией общества. В свое время в Латвии миллионы были вложены в разные интеграционные проекты. Почему же наше общество до сих пор расколото? Почему не удалось создать политическую нацию?
– Я, работая в Управлении натурализации, одной из первых заговорила в Латвии об интеграции и убедила правительство, что нужна программа интеграции общества. В то время у меня было очень много поездок по всему миру с целью обмена опытом: их финансировали иностранные посольства. Я побывала в США, во многих европейских странах, в Японии. В США мы ездили по разным штатам и видели, как там ведется работа с нацменьшинствами. Там эффективно работали с иммигрантами в информационных центрах, учили не только английскому, но и рассказывали об истории, традициях, праздниках США. Люди становились гражданами, уже многое зная о стране.
У нас же и термина такого «интеграция» не было. Работая в Управлении натурализации, я встречалась с разными людьми – разных национальностей, разных взглядов на то, что творится в государстве. И часто мне было трудно отвечать на их вопросы. Были люди, которые приносили свои карточки с регистрацией в Гражданский конгресс. В свое время с самых высоких трибун им обещали, что они получат гражданство независимой Латвии. Но их просто обманули. И я не могла им ничего ответить. Вернее, я ответила: «Придет время, когда будет исполнено это обещание. И вы станете гражданами Латвии». Увы, потом моя уверенность рассеялась.
Что касается интеграции, я убедила Latvijas Ceļš и другие партии, что надо разрабатывать такую программу. Я была руководителем правительственной группы, там были представители из разных министерств, эксперты и представители негосударственных институций. 10 ноября 1999 года эту концепцию мы с Вилисом Криштопансом (в то время премьером) представили обществу.
И на ее базе была разработана хорошая программа. Подразумевалось, что интеграция общества включает в себя не только знание государственного языка, но и патриотизм, гордость за свою страну, желание делать все для ее блага. Программа в итоге была принята, но в посредственном варианте. И мы в Управлении натурализации начали внедрять ее по всей стране. Мы очень много работали со школами, встречались с жителями.
В Риге, когда я начала руководить Комитетом образования, культуры и спорта, мы тоже занимались вопросами интеграции. С 2010 года при департаменте был создан отдел по интеграции общества, сейчас эстафету приняли Центры жителей районов.
Однако отношение политиков начало «приземлять» наши действия по сплочению общества. На данный момент я уже сомневаюсь – работает ли вообще программа интеграции общества? Я часто задаю себе этот вопрос.
Я инициировала еще одну программу, в разработке которой участвовали разные министерства и институции. Мы предлагали в Латвии праздновать День гражданина, который отмечается в очень многих демократических странах мира. Предполагалось, что это праздник будет относиться ко всем, не только к гражданам. В этот день могли бы проводиться разные мероприятия с популяризацией гражданства Латвии. Но идея не была реализована.
Детям нужно гражданское воспитание
– Есть мнение, что еще в 90-е годы всем школам надо было перейти на латышский язык обучения, и это предотвратило бы разделение общества.
– Это было невозможно. В советское время в школах с русским языком обучения изучению латышского уделялось минимальное внимание, было всего один-два урока в неделю. В большом количестве школ вообще не преподавали латышский из-за нехватки учителей.
Переход должен был быть постепенным – сначала на латышский язык обучения перешли вузы, потом средняя школа, а сейчас переходят средние и младшие классы.
– Каковы, по-вашему, главные проблемы с переходом школ на латышский язык обучения?
– Прежде всего хочу отметить, что учителя повели себя смело, решились на забастовку и достигли увеличения финансирования образования.
Но проблем остается много. Остро стоит проблема нехватки учителей, как учителей латышского, так и предметников, способных преподавать на латышском. Серьезно стоит проблема недостаточного знания латышского языка учителями школ нацменьшинств. Я раньше работала учителем в школе, преподавала латышский язык и литературу, я считаю, что все учителя должны были за годы независимости изучить латышский язык на хорошем уровне. Для этого времени было достаточно. Но ситуация такова, какова есть.
Каждый учитель, преподающий в школе, должен говорить на корректном литературном языке. Ведь если учителя говорят неправильно, то дети изучают неправильный латышский язык, это плохо и для детей, и для самого языка. Полагаю, что учителя, как и журналисты – представители профессий, которые обязаны прекрасно владеть языком. В телепередачах я часто слышу людей, которые говорят неправильно, в том числе это и носители языка.
Есть в школах и другая проблема: мы вяло занимаемся гражданским воспитанием учеников. В США, в странах Европы, в которых я бывала, изучая проблемы интеграции, к этому вопросу подходят серьезно. Каким будет общество в будущем, зависит от того, что мы сумели в школе и дома в ребенка вложить.
– Вернемся к учителям. Вроде бы забастовка дала результаты, но я слышала от учителей, что их зарплаты увеличились незначительно, что оплата труда по-прежнему не соответствует нагрузке.
– Повышение зарплат – процесс не одного года. Вспомните, ведь еще недавно учителя получали 750–800 евро до оплаты налогов, а теперь их зарплата приближается к среднему уровню. Но не только в одной зарплате дело. Проблема и в отношениях между учителями, родителями и детьми. Я говорю о моббинге. По последним данным, каждый десятый ребенок (а по некоторым опросам, каждый пятый) чувствует унижение со стороны сверстников. Подвергаются моббингу со стороны детей и учителя. К этому приводит слишком свободное поведение детей на уроках, увлечение мобильными телефонами. В свое время я 21 год проработала в школе и не знала, что такое вопрос дисциплины.
Родители приходят к учителям со множеством требований, зачастую неадекватных.
Раньше, когда я работала учителем, ко мне приходили родители и просили обращаться с их детьми построже. Сейчас, наоборот, довольно много родителей необоснованно и зачастую агрессивно отстаивают интересы своих детей.
Молодые педагоги, которые сталкиваются с напором родителей, или уходят из школы, или уезжают из страны. Это очень печально сказывается на отрасли.
Неудивительно, что снизился уровень подготовки к экзаменам учеников, что в Латвии нет ни одного вуза, который бы входил в список 500 лучших вузов мира. Раньше были, а сейчас нет.
Проблемы возникают и во многих других аспектах – важна школьная инфраструктура, важно, чтобы дополнительно оплачивались занятия, которые учитель проводит помимо своей ставки – кружки, образование по интересам.
Уроки русского – сохранить или нет?
– Уроки русского языка и литературы в школах сейчас сокращены. В некоторых школах их и вовсе нет. Стоит ли их сохранять – хотя бы в качестве кружков?
– Мое субъективное мнение – человек должен знать свои корни, культуру, традиции. Знать и помнить свой родной язык, ведь язык – это наш код. Ученые считают, что в раннем детстве ребенку надо хорошо освоить родной язык, а потом уже начинать осваивать другие. С двух – двух с половиной лет ребенок может начинать изучать другие языки.
Что касается кружков русского языка – если в школах есть дети, которые хотят изучать родной язык в рамках образования по интересам, конечно, это надо приветствовать. Если у детей и родителей есть подобный запрос, администрации школ должны идти им навстречу.
– В детских садах тоже должно сохраняться обучение русскому языку и языкам других нацменьшинств?
– Детям из семей нацменьшинств, которые дома говорят только по-русски (или на других языках нацменьшинств), преподавателям надо уделять особое внимание. Для работы с ними в таких детсадах нужны и помощники педагогов. Важно, чтобы дети не стеснялись говорить. Один воспитатель не способен за всем уследить. Я сама начинала карьеру воспитателем в детском саду. Могу сказать, что там однозначно работать сложнее, чем в школе. Я никогда не могла понять, почему у воспитателей в детских садах зарплаты ниже, чем у учителей. Однажды одному нашему премьеру я предложила: «Приходите в детский сад, поработайте один день в группе у полуторалеток. Когда вы весь день будете менять памперсы, одевать детей, присматривать за ними в группе и на прогулке, тогда я вас и спрошу, сколько за это надо платить». Конечно, предложение было сделано в шутку, в детский сад президент не пошел.
– Спасибо за интервью!
Марина СИУНОВА
