С нового года в Латвии начнут действовать новые правила для приютов для бездомных животных. Большинству приютов придется сократить количество питомцев, а недобросовестные службы смогут по упрощенной процедуре усыплять «лишних» собак и кошек. Известное общество защиты животных Ķepu-ķepā заявило о закрытии приюта и просило добрых людей разобрать полсотни кошек и собак.
На днях общество Ķepu-ķepā опубликовало письмо с отчаянным призывом о помощи: «13 апреля 2011 года мы открыли Ķepu-Ķepā как общество защиты животных. Мы действовали с безграничной верой в то, что добро может победить. Действовали с безграничной волей бороться за тех, кто слабее, и защищать их.
В 2019 году нам удалось официально получить статус приюта для животных. С тех пор прошло много лет! Мы спасли несколько тысяч жизней, для десятков нашли дом! Однако сейчас, каким бы тяжелым и трудным ни было это решение, приют для животных Ķepu-Ķepā больше не принимает животных – уже с лета.
Мы переполнены, постоянно находимся в финансовых долгах, потому что для содержания такого количества животных нужно либо быть миллионером, либо жить в обществе, достаточно обеспеченном, чтобы поддерживать такие места! Ведь, к сожалению, без денег сегодня ничего не происходит.
Также за эти годы изменилась и юридическая база. Есть вещи, которые удалось улучшить, но, к сожалению, новые правила для приютов, принятые Министерством земледелия, – одни из тех, что лишают нас возможности продолжать работу.
Мы на мели. Долг по налогам превышает 12000 евро, долг за ветеринарию – 5000 евро, долг за корм – 2000 евро. Итого – почти 20000 евро, что для нас непосильно и невыносимо.
Тем не менее под нашей ежедневной опекой по-прежнему находятся несколько сотен животных. Им нужны корм, ветеринарный уход, сотрудники, чтобы обеспечить все необходимое.
Да, в такой ситуации мы закрываемся. Закрываемся потому, что устали бороться с ветряными мельницами. Потому что в нашей стране уровень бюрократии и лоббизма слишком высок, чтобы несколько организаций защиты животных могли это изменить…»
Собаке нужен человек
Сам приют Ķepu-ķepā находится в Елгавской волости, в часе езды от Риги. Доехать сюда можно только на машине. Но место известное, многие волонтеры приезжают сюда погулять с собаками.
«Мама» местных кошек и собак Гундега Бидере встречает нас у входа, где уже припарковано с десяток машин.
Нашу экскурсию мы начинаем с кошачьих домов, которых здесь два. Сейчас в приюте ожидают новых хозяев 70 кошек и около сотни собак. С 1 января 2026 года в силу вступят новые правила и нормативы, из-за которых приют на прежней территории сможет держать только 20 котов и 45 собак. Остальным нужно либо найти новых хозяев, либо... умереть, рассказывает Гундега.
Мы заходим в один из домов, где стоит полтора десятка кошачьих вольеров. Каждый занимает примерно квадратный метр, в каждом пара мисок, с кормом и водичкой, лежанка и когтеточка из картона. Кошки, увидев людей, начинают проситься на руки, высовывая лапки из-за прутьев и призывно мяукая.
Одну из страдалиц я беру на руки, и она довольно мурчит. Зовут эту прекрасную тарахтелку Пантера, она полностью привита и стерилизована. Несмотря на свой прекрасный характер и гладкую лоснящуюся шерстку, кошка пока не нашла человека.
С нового года из-за разработанных Министерством земледелия поправок число кошек в приюте должно сократиться в пять раз.
– Я для себя уже все решила, – повторяет Гундега. – Я никого убивать не буду. Это просто противоречит всем моим принципам. Если не смогу функционировать как официальный приют, буду жить, как сумасшедшая бабка со своей кошачьей стаей. Новых животных принимать не смогу, но и ни одного из тех, кто попал ко мне, убивать не стану.
Вольеры в приюте явно не самодельные: решетки и ребра из нержавейки, стены из фанеры.
– Конечно, мы все заказывали официально, – вздыхает кошачья мама Гундега. – Мастера, которые нам сделали эти вольеры, заплатили налоги, мы заплатили налоги, вольер внесен в Земельную книгу, Продовольственно-ветеринарная служба выписала документ о соответствии. У каждого питомца на клетке справка, откуда он, сколько ему лет, как его зовут, рост, вес, другие параметры. Каждый получил все прививки, стерилизован. В этом домике все котики социализированы и практически готовы к тому, чтобы их взял человек. Столько труда, столько денег и души вложено в то, чтобы спасти их от смерти на улице! Ну как я могу их убить? Как вообще решать, вот этот Рунцис пусть поживет, а эти четверо пускай умрут?
Что не так с новыми правилами?
– Смотрите, вот на пальцах, – объясняет Гундега, показывая вольер и переноску. – Правила для служб отлова и приютов в нашей стране одни и те же. По прежним правилам Кабинета министров № 407, кошка, попадая в приют, должна была иметь отдельное место – не менее метра. По новым же правилам Кабинета министров № 412 две недели ее можно держать в переноске. В переносной клетке, где не каждый кот спину выгнуть может! Это в шесть раз меньше пространства, чем по старым правилам. Попробуйте в переноску поставить две миски, коту уже лечь негде. А ведь еще надо втиснуть туалет. Но туалет же сам размером с переноску! По сути, кошку можно заставлять страдать целых две недели. Никакой социализации при этом не происходит и не может происходить. Кошка, сидящая две недели в своем дерьме, не станет более спокойной и ласковой. А через две недели ее нужно либо усыпить, либо создать ей более благоприятные условия.
– Но ведь за две недели кошка редко находит нового хозяина?
– Конечно, редко, – смеется сквозь слезы Гундега. – Некоторые годами своего человека ждут. Правила, которые должны были ограничить жестокость обращения с животными, будут иметь обратный эффект.
По новым правилам котам гулять не обязательно
По новым правилам у кошки, которая содержится в приюте более двух недель, не обязательно должно быть индивидуальное место. Кошки могут и в общей комнате сидеть, главное – квадратные метры: 4,5 метра на первого кота, на каждого последующего – плюс 2 метра.
Кроме того, в прежних правилах было сказано, что у котов в приюте должна быть площадка для выгула, а с 1 января кошки могут и не гулять.
– Смотрите, вот комната 15 метров с вольерами, – поясняет Гундега. – Сейчас здесь 15 кошек, у каждой из которых свое место, свои миски, свой туалет, своя когтеточка. По новым правилам вольеры не обязательны, но в такой комнате смогут находиться всего шесть кошек. Миски, туалеты, когтеточки не оговариваются. Прежде отсутствие у кошки своего индивидуального места и вольера для прогулок могло считаться жестоким обращением с животным, а после 1 января это не запрещено.
– Почему же вы не протестовали? – возмущаюсь я.
– Мы протестовали, – с тоской отвечает Гундега. – Я лично устраивала пикет перед Сеймом, когда принимали новые правила. На первый пикет пришло человек 500 из 33 организаций. На два последующих по сотне человек. Сегодня люди перестали верить в демократию. Они не выходят на пикеты, не верят в их эффективность. Говорят, у каждого плохого закона есть имя. Для меня имя этих новых правил – это имя министра Арманда Краузе от Союза зеленых и крестьян. Я зоозащитник, значит сама «зеленая». Я сельский житель, значит крестьянин. Но никогда в жизни голосовать за этого министра не буду. Он лично обещал мне и моим коллегам, что Министерство земледелия учтет наши пожелания. И что же? Кому они помогли?
Постройка, устаревшая за три года
Мы подходим к кошачьему домику, построенному обществом Ķepu-ķepā три года назад в полном соответствии со старыми нормативами. Здесь живут 60 кошек и котов, у каждого свой вольер, и у каждого усатого красавца свой выход на улицу. Прогулочная площадка отгорожена от улицы сеткой, чтобы питомцы не сбежали из приюта, на площадке стоят лазалки для котов. Многие котики, увидев людей, бросают свои места под лучами осеннего солнышка, и спешат обратно в дом, чтобы быть поближе к людям.
– Им всем нужна забота, – рассказывает Гундега Бидере. – Просто некоторые уже научились доверять людям, а для некоторых это еще сложно. Вот живут они здесь, 60 маленьких душ. По новым правилам в таком помещении могут жить только 20 кошек, потому что не учитывается площадь уличной территории. Для сохранения статуса приюта я должна две трети этих кошек просто уничтожить, а я так не могу. Для меня фраза, написанная Антуаном Сент-Экзюпери – «Мы в ответе за тех, кого приручили» – это не просто красивые слова, это один из главных моих принципов. Я всю жизнь ему следовала, и теперь не отступлю.
Покажите документ на перестройку!
Пока мы идем к следующему вольеру – мимо стоящего трактора, мимо пасущихся коров и коз – Гундега поясняет, в чем главная сложность перестроек собачьих вольеров под новые условия.
Для собак тоже новое условие: в вольерах и местах выгула нужны двойные ограждения.
– Вы думаете, для меня проблема самой сделать дополнительный забор? – критически спрашивает Гундега. – Да раз плюнуть, я же сельский житель! Да, я вижу в этом ущерб для социализации собак – они стайные животные, для них важно иметь возможность понюхать друг друга. Но задержка совсем за другим: я просто не имею права сама нагородить что попало. Постройка должна быть выполнена строителями, с соблюдением строительных нормативов (которые, кстати, до сих пор не определены), с проектом для Стройуправы. Это большие деньги, большие вложения. Десятки тысяч евро, чтобы вы понимали.
Мы подходим к собачьим вольерам, и все собаки хором нас облаивают. Одни просто привлекают к себе внимание и требуют, чтоб их погладили, другие же не готовы пока подпустить никого, кроме сотрудников приюта.
Уроки дружелюбия
Вольеров много, но построены они по одному принципу: на каждые девять вольеров по пять метров каждый имеется прогулочная площадка, отгороженная от улицы забором. У каждого песеля свой вольер, но все они по очереди гуляют по прогулочной площадке. Наиболее коммуникабельные и послушные выдаются волонтерам для прогулок по окрестностям. Собаки учатся друг у друга открытости и дружелюбию, наиболее дружелюбные чаще гуляют. Некоторые находят себе друзей и гуляют на прогулочной площадке парами, играя друг с другом. Собаки – стайные животные. Для них совместное препровождение, игры и прогулки – вполне естественное состояние.
Мы заходим на прогулочную площадку к паре овчарок, они с радостью облизывают руки людей и весело играют друг с другом.
Но по новым правилам эти псы не смогут гулять вместе, они должны быть отделены друг от друга двойным забором, чтобы исключить малейшую возможность драки и травмы.
Пока вольеры не перестроены, держать в них можно вдвое меньшее число собак. Прогулочную площадку использовать тоже нельзя, ведь гуляющий пес может подойти к вольеру другой собаки.
– Это все совершенно деструктивно, – качает головой Гундега. – Агрессия собак происходит от страха. Чем больше собака боится человека и других собак, тем более она агрессивна. Такой собаке нужно видеть хороший пример доверия к людям, доверия собаки другой собаке. Как этого достичь, если каждый пес сидит в своей конуре и охраняет ее от всех? Как такого пса вывести на прогулку? Какова вообще цель содержания такого пса? Помочь ему найти нового хозяина или просто пожизненно содержать за решеткой? Да и кто захочет платить за содержание озлобленных одиночеством собак?
Даже породистый щенок не имеет гарантии
Сегодня многие из тех, кто приезжает в приют погулять с собаками, присматриваются к ним. Те, кто пока не готов взять на себя ответственность за животное, помогают приюту деньгами на содержание приглянувшегося животного.
– Многие люди мечтают о собаке, но не многие могут взять ее домой, – рассказывает Гундега, обнимая собак и целуя их во влажные пуговки носов. – Мы в прошлом году изъяли целый выводок алабаев из одного питомника, где собаки жили в большой скученности. Алабай, это крупная сторожевая собака, которой можно доверить охрану большого участка. Щенков по объявлению продают по цене от 50 до 500 евро, мы раздавали их бесплатно, за пожертвования. Не смогли всех раздать, пришлось нам с ветеринаром забрать двух собак себе, вдобавок к уже имеющимся питомцам. Но таких крупных псов пристроить очень трудно.
Научиться доверять человеку
Подходим к другому вольеру, где как раз сидит взрослая девочка алабай. Взгляд у нее серьезный, а вот имя легкомысленное – Ладочка.
Ладочка тоже поступила в приют от горе-заводчиков и медленно раскрывается для жизни. Ей трудно принять, что ее стая, ее семья такая большая, и что ко всем надо относиться с доверием.
Гундега приглашает нас вместе с ней зайти в вольер. Ладочка не проявляет к нам агрессии, но становится между нами и Гундегой, показывая, что, мол, вас я не знаю, а это – мой человек, имейте в виду.
Мы мирно разговариваем, фотографируем Ладочку с Гундегой. Постепенно Ладочка отменяет недоверие и подходит понюхать руку. Я глажу эту большелобую девочку и думаю, что у самого дома две собаки и кошка и что больше я уже не потяну.
А кроме того, думаю о том, что сегодня собак в приюте сотня, а после нового года должно остаться только 45, иначе приют не сможет быть приютом.
– После нашего вопля отчаянья активность людей снова повысилась, – рассказывает Гундега. – Для нас непростые времена настали во время ковида и продолжились с войной России против Украины. Мы же благотворительная организация, выживаем за счет пожертвований, а денег и во время ковида, и во время войны стало меньше. Это все понятно, объяснимо, и все-таки у приюта накопились долги и по налогам, и за питание, и за ветеринарные услуги.
Но сейчас для нас самое главное, чтобы наши меньшие братья, которых мы спасли от жестокого обращения, не стали заложниками политики и успели бы найти свою новую семью до вступления в силу новых правил.
Люди приезжают, смотрят, гуляют с собаками. Но слишком много питомцев нуждаются в новом доме.
Министерство земледелия, приняв эти новые правила, дало нам на исправление ситуации полтора года. В результате мы перестали принимать новых питомцев. Тех собак, которых сейчас забирает отлов, передают тем организациям, у которых мы в прошлом сами изымали животных за жестокое обращение.
Конечно же, у них нет даже таких вольеров, как у нас – это отнюдь не дешевое сооружение, и его нельзя сколотить из досок самому. Зато две недели можно держать собаку практически в переноске. А потом – усыпление за счет налогоплательщика. Стоимость укола 120 евро. За эти деньги можно кастрировать трех кобельков или стерилизовать двух собак-девочек. Получается, что убийство менее хлопотно, чем спасение.
Животные умирают уже сейчас
– По сути, те собаки, кого забирают с улиц сейчас, шансов найти нового хозяина почти не имеют. Эпоха заботы об уличных животных заканчивается, все приюты в очень тяжелой ситуации, всем нужно совершенно драматически сократить число питомцев. Пять приютов из тридцати уже тихо закрылись. Их животные частично разобраны, частично отправились на радугу. Сколько приютов для животных закроется после нового года, пока сказать сложно. Люди, которые регулярно приезжали к приглянувшейся собаке в приют, чтобы погулять с ней, в следующий раз уже могут не найти своего любимца в вольере, потому что он из-за новых правил станет «лишним»…
На данный момент в приюте Ķepu-ķepā из 50 «лишних» кошек зарезервировано около 10. Из 55 собак – около 12. Эти точно будут жить.
P.S. Когда материал готовился к печати, стало известно, что неравнодушные жители Латвии пожертвовали приюту Ķepu-ķepā достаточно средств для покрытия налоговых задолженностей и оплаты еды для животных. «Приют может продолжать работу», – написали активисты.
Арсений МАТВЕЕВ
