Ведущая актриса Рижского русского театра Екатерина Фролова рассказала «МК-Латвии» о новом повороте своей карьеры, о том, как чувствует себя в роли мамы и какие вызовы встречает на сцене и в жизни.
Екатерина Фролова, известная зрителям РРТ по спектаклям «Почтисчастье», «Мост Рига – Голливуд», «Муму», «Граненка», «Фро» и многим другим, недавно вернулась на сцену после декрета. Два года назад Екатерина стала мамой. А с недавних пор играет в спектакле «Мама», который появился в репертуаре благодаря ее усилиям.
Екатерина сама нашла пьесу молодого российского драматурга Аси Волошиной и предложила ее режиссеру Инаре Слуцкой. Премьера «Мамы» состоялась 13 августа в новом сценическом пространстве OratoriO (Рига). Екатерина играет молодую женщину Олю, которая потеряла в детстве маму, и была воспитана отцом и бабушками. Каждый год в день рождения Оля получает от мамы письмо. Последнее письмо становится толчком для того, чтобы честно и без прикрас рассказать о своей жизни.
Отзывы зрителей: «Позвоните маме!»
■ Жанр этого спектакля можно обозначить как исповедь или сеанс психотерапии. Оказал ли он терапевтическое воздействие на саму героиню, мы не знаем. На зрителей точно оказал. На меня, по крайней мере…
■ В финале зрительницы вытирают слезы, мужские же глаза остаются сухими. Пьеса-акция Волошиной слишком «плоская», прямолинейная. Она исчерпывается текстом, а большая драматургия сильна тем, что происходит между словами. Тут этого слоя почти нет.
■ Спектакль ругают за слишком наигранный надрыв. Но это крик души и боль сердца, которая вырывается наружу при невозможности больше держать это в себе.
■ Это стилистика документального театра и к ней нашему зрителю (прямо скажем, достаточно изнеженному) надо привыкать.
■ «Мама» – это спектакль, на котором зритель чувствует себя неуютно. И из-за непривычной для нашего театра откровенности текстов, и из-за трагизма мироощущения автора. А кого-то, видимо, резанет мат (его немного и он совершенно оправдан, но вздохи с соседнего ряда в эти моменты я слышала).
■ Спектакль, после которого ты выходишь с единственным желанием позвонить маме, обнять ее и сказать, как сильно ты любишь.
Пьеса действительно жесткая
– Я нашла пьесу, когда была в декретном отпуске и искала материал для новой роли, – рассказывает Екатерина. – Я попросила свою однокурсницу из Москвы, которая находится в гуще театральной жизни, присылать мне материал, который покажется ей интересным. Очень доверяю ее вкусу и на сей раз не ошиблась. Она прислала мне пьесу Аси Волошиной, я ее прочитала и откликнулась на нее. Каждый раз, играя этот спектакль, я открываю что-то новое и в себе, и в материале.
– Слышала, зрители говорят, что спектакль получился жестким, откровенным, но в то же время он оказывает психотерапевтический эффект. О чем для вас эта постановка?
– Темы в нем затрагиваются актуальные для всех нас, в том числе для молодежи – взаимоотношения с родителями и с самими собой, депрессия, любовь. Зрители узнают себя, узнают ситуации, которые происходят рядом. Пьеса действительно жесткая. Наверное, понравится она не всем, ведь восприятие искусства очень субъективно. Но мне приятно, что зрители интерпретируют спектакль по-разному.
– Складывается ощущение, что «Мама» – это женский проект. Играют в нем в основном женщины и поставила спектакль женщина.
– Не хочу обижать режиссеров-мужчин, но материал мне действительно показался скорее женским. С Инарой Слуцкой мы не были близко знакомы, но я видела ее на сцене, мне она очень нравилась. Она талантливая, стильная, с чувством вкуса. Я послала Инаре пьесу осенью 2020 года, мы встретились в кафе, и она согласилась поставить ее при одном условии: чтобы это был не моноспектакль. Я с удовольствием согласилась.
Мама, иди, зарабатывай деньги
– Многие актеры признавались, что тяжело пережили время простоя во время пандемии. Как это происходило у вас?
– Незадолго до начала пандемии у меня родился сын Марк. Я сидела с ребенком в декретном отпуске, поэтому на тот момент в моей жизни мало что поменялось. По возможности играла спектакли, но мало куда ходила, в основном по врачам с малышом. Хотя, помню, когда мы отыграли «Граненку» и нам сказали, что театр закрывается и следующих спектаклей не будет, это воспринималось как шутка, как что-то невероятное. До конца не могла осознать, что происходит. Весной в первую волну пандемии мы с малышом уехали жить в Юрмалу, была хорошая погода, мы много гуляли.
– Вам не хотелось в декрете отдохнуть, посвятить время исключительно семье, малышу?
– Когда ты долго не работаешь, ты как машина можешь заржаветь. Артистам нужен регулярный тренинг, иначе расхолаживаешься, расслабляешься.
– Сколько сейчас вашему сыну?
– Два года.
– Скоро пойдет в садик?
– Это больной вопрос. Планирую в сентябре отдать его в садик, но как у него там сложатся взаимоотношения с воспитателями и другими детьми, не могу прогнозировать. Будем смотреть и наблюдать, не хочется его травмировать. Каждый ребенок индивидуален, нельзя сравнивать своего малыша с детьми подруг, у которых адаптация к садику прошла успешно.
– Как проходит ваш обычный день?
– У нас есть няня, самая лучшая на свете, на которую всегда можно положиться. Марк ее обожает, у них прекрасные отношения. Меня это очень радует. Когда я ухожу, он мне говорит: «Пока-пока. Иди, мама, зарабатывай деньги».
– Надо же, в два года такие суждения!
– Марк повторяет за нами все, приходится следить за своей речью, чтобы не позволить себе лишнего. С удовольствием повторяет звук «р», получая от этого огромное удовольствие: Кирра, Ирра, урра. Для меня, как для каждой матери, мой ребенок – лучший в мире и самый любимый.
– Какие качества вы бы хотели развить в сыне?
– Я постараюсь уловить его потребности и желания. Наверное, отдам на спортивные занятия и в развивающие кружки. Думаю, садик пойдет сыну на пользу – дети там учатся не только играть, лепить и рисовать, но и общаться друг с другом. Важно, чтобы ребенок умел адаптироваться к новой среде.
– Изменило ли материнство ваш характер, взгляды на жизнь?
– Я стала более сентиментальной, могу заплакать, если вижу сюжеты по ТВ о больных детях, о детях, которых обижают. Могу всплакнуть над фильмом, что раньше было редкостью.
– Можно ли сказать, что вы стали более заботливой?
– Сложно сказать. Иногда мне кажется, что я сделаю все лучше других. Помою малыша лучше, покормлю лучше.
– Это материнский перфекционизм?
– Видимо, да. Когда сын рядом, мне спокойнее. Он подвижный, энергичный, темпераментный и требует постоянного внимания. Я понимаю, что желание все контролировать порой не нужно, оно рождает излишнюю тревожность.
– Чем занимается ваш муж?
– Муж совершенно не связан с театром, занимается бизнесом. Наш главный общий интерес сейчас – воспитание сына.
– Какие качества в мужчинах вы цените?
– Юмор, щедрость, доброту, мужественность и ум.
– Что вас подзаряжает энергией, кроме театра?
– Мы с Марком много бываем на природе, энергию дают прогулки по морю, сосны, свежий воздух. Раньше я посещала спортзал, сейчас не остается времени на себя. Но я не сетую, вместе с сыном я снова погружаюсь в детство – читаю детские книжки, смотрю мультики, катаюсь на самокате. Это очень радует.
– Когда дома вы и муж, сын все равно тянется к вам?
– Нет, мы распределяем свое внимание. Сын может и сам с собой играть в машинки. У меня есть обязанности по дому, которые никто не отменял – убрать квартиру, приготовить, накормить. Обычная бытовая жизнь. Конечно, родители и муж помогают.
– Что для вас счастье?
– Сейчас это здоровье и благополучие моих близких в первую очередь.
Мегаполисы не для меня
– Вы учились актерской профессии в Санкт-Петербургской академии театрального искусства. Сохранились ли связи с Питером, с однокурсниками?
– Конечно, мне приятно видеть однокурсников в сериалах, в кино. Жаль, что сейчас нет возможности съездить в Россию и повидаться с ними. Раньше мы ежегодно встречались на фестивале «Балтийский дом», куда театр выезжал с гастролями. Время учебы никогда не забудется – за четыре года студенческой жизни было немало трудностей, но сейчас оно вспоминается как радостное, счастливое. Это было время внутренней свободы. Я ведь уехала из Риги поступать в 18 лет, c первого раза поступила. Удивляюсь, как родители меня отпустили.
Решение поехать в Петербург было спонтанным, я тогда не думала, что это рискованно. Наверное, мои родители волновались больше, чем я. Это я уже сейчас с позиции мамы рассуждаю. Думаю, если бы мой сын в будущем сказал, что хочет уехать учиться в другую страну, мне было бы тревожно.
– Не жалеете, что в Питере не остались?
– В юности хотела там остаться, но не жалею, что вернулась в Ригу. Большие города, мегаполисы не для меня. Мне в Риге очень комфортно жить и работать.
Мы сейчас живем в Юрмале – море, сосны, воздух хороший – гуляй, дыши. Я не люблю большое количество народа, не люблю пробки – ненавижу в них стоять. Хотя сейчас у нас дурдом творится, из-за ремонта дорог поездка из Риги в Юрмалу иногда занимает 2,5 часа. В Москве, в Питере люди приноровились, даже работают, стоя в пробках. А у меня ощущение, что теряю время, которое могла бы провести с пользой, очень злюсь всегда.
В жизни я не играю
– Что привело вас в актерскую профессию и что мотивирует оставаться в ней до сих пор? Желание прожить множество жизней на сцене? Стремление к признанию, к славе?
– Думаю, все артисты хотят признания, зрительской любви. Те, кто говорят, что им это не надо, кривят душой…
Вообще-то после школы я планировала поступать на немецкую филологию в Риге. Но актерская студия (я училась у Виктора Янсонса) меня засосала, я поняла, что получаю от игры на сцене громадное удовольствие, это и сподвигло поступать на актерский.
– На сцене у вас главные роли, все внимание приковано к вам. Нравится ли вам и в жизни быть заметной, быть в центре внимания? Как реагируете, когда вас узнают на улице?
– Когда меня узнают, подходят и благодарят – это, с одной стороны, приятно, а с другой – становится неловко. Все-таки надо разделять жизнь и сцену, одно дело – общение с родными и друзьями, которые меня давно знают, другое дело – когда ты на сцене играешь роль. В жизни я не играю. Не люблю выступать на публике, давать интервью на телевидении и на радио. Всегда оказывается, что сказал не то, что хотел.
– Наверное, в вас сильно развита самокритичность?
– Да, возможно, она идет и от неуверенности в себе.
– Разве актерская профессия не придает уверенности?
– Нет. Работу над каждой новой ролью приходится начинать заново. И перед каждой премьерой нервничаешь, трясешься как осиновый лист, независимо от того, 20 тебе лет или 40. Терпеть не могу это состояние, но оно неизбежно.
– Как вы справляетесь с волнением?
– Я не борюсь с ним и коньяк перед выходом на сцену не пью. Стараюсь направить волнение в нужное русло, чтобы не мешало, а помогало.
Театр – живое дело, он не про то, что выучишь одну интонацию и будешь ее все время повторять. Ведь мое внутреннее состояние будет меняться, и в зависимости от него – роль.
Думаю, играя в «Маме», всегда буду волноваться. Зрители там – мои партнеры, спектакль построен как диалог с ними. Я ведь не знаю заранее, какой зритель сегодня придет, что у него в жизни произошло, в каком он настроении.
Отказываться не в моих правилах
– Когда вы начинаете играть, страх сцены проходит?
– Да он трансформируется в концентрацию, в погружение в роль.
– Вы не боитесь провала?
– Играя, я стараюсь не думать о провале. Даже если спектакль не всем понравился, я не считаю это провалом. Люди субъективны: одним нравятся мюзиклы и комедии, другим – трагедии и драмы.
– Вы соглашаетесь играть, если вам не интересна пьеса или роль?
– Я играю в репертуарном театре, отказываться не в моих правилах. Если роль не близка, надо сделать так, чтобы стала близка, найти в ней что-то интересное. Это ведь тоже испытание – преодолеть себя, выйти из зоны комфорта.
– Когда вас зовут в кино, в сериалы – всегда соглашаетесь на роль?
– Начнем с того, что не так много фильмов у нас снимают и не так много ролей предлагают. Я соглашалась, потому что предложения были интересными. Наверно, в порнофильмах я бы не снялась никогда.
– А в эротической сцене сняться согласились бы?
– Если бы режиссер аргументировал, почему такая сцена нужна, возможно, да.
Мне не хочется рисковать здоровьем
– Легко ли вам играть персонажей, непохожих на вас?
– Конечно, не легко, но интересно. Я люблю характерные роли. Меня удивило, когда Элмар Сеньков предложил мне сыграть в спектакле «Дачники» по пьесе Горького Юлию Филипповну – женщину-вамп, красотку, покоряющую мужчин. Раньше я подобных ролей не играла и благодарна режиссеру за то, что он дал мне возможность сыграть такой характер.
– Можно ли сыграть на сцене чувства, которые не испытываешь в жизни?
– Это происходит постоянно. Это как раз самое интересное – пережить на сцене то, что никогда не переживал в жизни. Актерам нужно иметь богатое воображение, чтобы представить, как это могло бы быть.
– Актерская работа нервная. Что помогает справляться со стрессом, переключаться?
–Я стараюсь разделять жизнь и сцену, хотя это сложно. Порой выходишь из театра, а роль тебя держит, ты еще в психологическом состоянии персонажа. Иногда, несмотря на большую усталость, не можешь заснуть из-за эмоционального возбуждения. Это составляющая нашей профессии и ее надо просто принять.
Если нервничаю, начинаю заниматься физической работой, мыть посуду, мыть пол. Это помогает переключиться и успокоиться.
– Вы следите за процессами, которые происходят в нашем обществе?
– Я просматриваю новости в Интернете, на Фейсбуке. Но не могу сказать, что пристально слежу за политикой.
– Худрук Рижского русского театра не раз призывал зрителей вакцинироваться, по его словам, только тогда театр сможет работать полноценно. Вы поддерживаете этот призыв?
– Я вакцинирована и считаю, что вакцинироваться надо. Мне не хочется рисковать здоровьем ребенка и своих родителей. В то же время мне кажется, что вакцинация – это личное дело каждого человека, я никого не осуждаю и не принуждаю это делать, не вступаю в споры и конфликты по этому поводу.
Марина СИУНОВА
